Одной из главных проблем сибирской историографии было и остается присоединение Сибири, его ход и характер, к объяснению которых, кажется, ни один историк не преминул высказать свое суждение. В первые два десятилетия послереволюционной эпохи утверждавшаяся в качестве доминирующей марксистская историография восприняла широко бытовавшую в предшествовавшее время концепцию завоевания Сибири, придав ей крайне отрицательное звучание. Такой подход отвечал общей характеристике России как «тюрьмы народов», построенной «на костях инородцев», оценке присоединения новых неславянских территорий в ее состав как «абсолютного зла». Исследователи В. И. Огородников [1], С. В. Бахрушин [2], С. А. Токарев [3], Е. Я. Драбкина [4], А. П. Окладников [5] и др. в своих работах писали о вхождении Сибири в состав Московского государства как о «чудовищном грабеже», сопровождавшемся массовой резней, распространением пьянства и венерических заболеваний, сгоном аборигенов с насиженных мест и их быстрым вымиранием. По их оценкам, Россия «пламенеющим языком меча и огня» со всем цинизмом первоначального накопления порабощала восточную окраину, что напоминало самые потрясающие страницы истории европейского колониализма.

Таким образом, вплоть до 30-х гг. XX в. в историографии понятие «завоевание» и концепция «завоевание Сибири» были широко распространены, утвердилась оценка присоединения нерусских народов к Российскому государству как «абсолютное зло» для этих народов.

Однако достаточно скоро властям стало понятно, что подобный взгляд на историю не соответствовал задачам укрепления и тем более расширения воссозданной империи.

22 августа 1937 г. было опубликовано Постановление Жюри правительственной комиссии по учебнику истории СССР [6]. В нем было указано, что авторы не видят никакой положительной роли в действиях Хмельницкого в XVII в., в его борьбе против оккупации Украины панской Польшей. Факт перехода Грузии под протекторат России, также, как факт перехода Украины под власть России рассматривается ими как абсолютное зло, вне связи с конкретными историческими условиями того времени. Авторы не видят, что перед Грузией стояла тогда альтернатива - либо быть поглощенной шахской Персией и султанской Турцией, либо перейти под протекторат России, равно как перед Украиной стояла тогда альтернатива - либо быть поглощенной панской Польшей, либо перейти под власть России. Они не видят, что вторая перспектива была все же «наименьшим злом» В результате родилась теория «наименьшего зла», согласно которой, присоединение к России в XVII-XVIII вв. иных народов рассматривалось как наименьшее зло по сравнению с их завоеванием другими государствами. Следовательно, положение «абсолютное зло» заменялось определением «наименьшее зло» [7]. Советские исследователи, занимающиеся изучением Сибири, стали применять эту формулу для обозначения процесса вхождения коренных народов Сибири в состав России. Историки начали писать о Российском государстве как о многонациональном, вокруг которого, как более сильного, объединялись другие, более слабые, нуждавшиеся в помощи Русского государства народы, о приобщение отсталых нерусских народов Сибири к высокой русской культуре.

Таким образом, на взгляды российских историков 20-х - 30-х гг. XX в. оказывали влияние общественно-политические и идеологические факторы, определяя историографическую ситуацию.