С образованием в 1922 г. советской прокуратуры на территории Горного Алтая тоже формируются прокурорские органы для защиты интересов граждан, осуществления контроля и надзора за соблюдением новой революционной законности. У истоков горно-алтайской прокуратуры стояли М.М. Волобуев, В.Ф. Рутковский, А.Ф. Фирсиков, Н.М. Писарьков, Т.Я. Стариков, В.С. Кузнецов. История прокуратуры Республики Алтай, как составной части российской, начинается с декабря 1922., когда в село Улала Ойротской автономной области прибыл помощник прокурора Алтайской губернии В. Шарыпов. [1] В его обязанности входило осуществление прокурорского надзора в области, в том числе "наблюдение за законностью действий всех местных органов Советской власти, включая исполком, надзор за производством дознания и предварительного следствия, поддержание обвинения в суде, наблюдение за всеми без исключения местами заключения, находящимися в обслуживаемом уезде".[2] В штате управления помощника прокурора состояли один прокурорский и три технических работника. Постепенно органы прокуратуры укреплялись и 10 сентября 1923 г. Управление помощника прокурора Алтайской губернии по Ойротской автономной области было преобразовано в самостоятельную Прокуратуру Ойротской автономной области с непосредственным подчинением ее в своих действиях и отчетности прокурору Алтайской губернии и прокурору Сибири. В прокуратуре уже работали 4 прокурора и 15 технических работников. Возглавлял прокуратуру с 1923 по 1924 гг. старший помощник прокурора края и прокурор Ойротской автономной области С. К. Садковский. Из доклада за 1929 г. по состоянию и составу прокуратуры можно выявить следующее: "...Штат Ойротской Прокуратуры состоит из областного прокурора, его заместителя, одного камерного помощника прокурора, старшего секретаря, регистратора, машинистки и курьера. Аймаки области были распределены на два прокурорских участка, которые были подчинены обл. прокуратуре. Штат каждого участка, включал в себя одного прокурора, секретаря и курьера. Центр 1-го располагался в с. Онгудае, который обслуживал Онгудайский, Кош-Агачский и Улаганский аймаки, и 2-го, открытого с 1 октября, в с. Усть-Кан, обслуживающего Усть- Канский, Уймонский и Шебалинский аймаки...".[3]

Большое внимание прокуратурой в этот период уделялось борьбе с бытовыми преступлениями. К бытовым преступлениям этого периода причислялись: вступление в брак, связанное с побоями, двоеженство, уплата калыма, принуждение женщины к браку. Ойротская область являлась автономно-национальной областью с низким культурным уровнем населения, особенно алтайского. Бытовые преступления в Горном Алтае, такие как похищение женщины, ее покупка, насильственный брак, совершались чаще, чем в других местах. Но до судебного разбирательства доходило незначительное количество дел. Это было связано, во-первых, с тем, что алтайская женщина с родовыми глубоко укоренившимися обычаями и предрассудками считала постыдным рассказать о фактах насилия в семье, а во-вторых, должностные лица низовых советских органов: председатели, члены сельсовета сами зачастую участвовали в совершении бытовых преступлений: сватовстве, калыме, участия в свадьбе. Начиная с 1923 по 1928 гг. через областной суд прошло 9 таких дел. По роду преступления дела подразделялись на похищение женщины, их было два и на вступление в брак с лицом, не достигшим совершеннолетия, таких дел было заведено семь.[4]. Причиной возбуждения уголовного дела обычно были развод, побои после свадьбы. Чаще всего заявления поступали от матери потерпевшей. Сами же потерпевшие заявляли, что они сходились и жили в согласии, никаких притеснений они не имели, их никто не принуждал к замужеству. И это, несмотря на то, что к моменту замужества возраст невесты составлял 13-14 лет и иногда даже меньше. Поскольку советское законодательство стремилось защитить права женщины, последние чаще стали обращаться в суд для защиты своих прав. Уже за первую половину 1929 г. народными судами по бытовым преступлениям было рассмотрено 14 дел и привлечено к ответственности 21 человек. За такие преступления следовала мера наказания: тюремный срок от 1 месяца до 2 лет, или штраф около 70 руб.[5]

Особо серьезное внимание прокуратура обращала на защиту батраков. При обследовании работы сельсоветов работники прокуратору требовали усилить работу по изживанию батрачества. Сельсоветам давались указания проводить беседы и выступать с докладами на батрацких собраниях. Таких докладов и бесед за первую половину 1929г. было проведено в 32 случаях. В целях ознакомления работников сельсоветов: председателей и секретарей с законами о наемном труде прокуратурой были проведены однодневные занятия в 7 аймаках по вопросам о "временных правилах" применения наемного труда в кулацких хозяйствах и соцстраховании.

Кроме этого ойротская прокуратура осуществляла контроль за ОГПУ и органами дознания, за исправительным трудовыми домами, за земельными комиссиями. Прокуратура принимала непосредственное участие в посевных кампаниях по ЕСХН и учебных объектов, обложения, в хлебозаготовках, перевыборах советов, во всевозможных заседаниях и совещаниях.

В задачи прокурорского надзора входили и контроль за соблюдением судами классовой линии и за правоведением ими правильной карательной политики, а также общее наблюдение и надзор над правоохранительными органами. Особенно четко прокуратура следила за делами и самим процессом ведения дел милицией и нарсудом. Прокуратура Ойротии вела строгую статистическую отчетность и делала письменные обзоры по расследованию дел этих структур, выявляла их ошибки в работе, некомпетентность и халатность их сотрудников. Вот что, например, можно выяснить из доклада о результатах обследования работы нарсуда 8-го участка Ойротской области за 1932 г: "...Необходимой перестройки работы отвечающей вопросам инстанции нарсудом не проделано. Нарсуд недостаточно уделял внимание работе по хозяйственно- политическим мероприятиям проводимым на селе. Решительная систематическая борьба с врагом-баем отсутствовала и только за последнее время (февраль, март 1932) имеется положительный сдвиг в работе суда по производимым хозполитическим компаниям. Отсутствие инициативы нарсуда по борьбе с преступностью. Исключительно по всем делам проявлена безобразная волокита, отдельные дела имеют срок прохождения до 1,5-2-х лет...".[6] Кроме этого, прокуратура выявила такие факты: "...За последнее время работа нарсудов приняла ненормальный характер главным образом вследствие отсутствия в некоторых аймаках судей. Так, Чойский аймак находился без судьи около 1 года, в Кош-Агачском аймаке также нет судьи около 1 года. В Усть-Коксинском аймаке на почве заболевания судьи ("пьянка") работа запущена, скопилось около 40 уголовных дел, не говоря о гражданских...".[7]

Ойротская прокуратура наблюдала за работой органов милиции и за законностью их действий. Например, в отчетах прокуратуры отмечается тот факт, что работники милиции до предъявления обвинения и даже без предварительного опроса заключают под стражу, тогда как на основании статьи 145 УПК до предъявления обвинения избирать присечение можно только в исключительных случаях.[8] Отмечалось также, что у следователей замечается стремление "натянуть во чтобы-то ни стало обвинение на обвиняемого".[9] Органы прокурорского надзора выявили и такие факты, как следователь мог без согласия и без признания обвиняемого в содеянном записать в протоколе о том, что задержанный признает себя виновным.

На протяжении 20-30-х гг. органы прокуратуры области совершенствовались, укреплялись кадрами. В отдельных районах области создавались прокурорские и следственные участки. К числу наиболее заслуженных работников этого периода можно отнести заместителя областного прокурора Гаммера, который принимал участие в работе Всероссийского съезда работников юстиции 9 февраля 1928 г.

Но именно работники прокуратуры как никто из органов правопорядка пострадали во время политических репрессий 30 гг. ХХ в. В ходе политических репрессий погибли десятки ее сотрудников, пострадали прокуроры, которые боролись с преступностью, отстаивая незаконно осужденных. Не обошла эта беда и прокуратуру Горного Алтая. 9 октября 1937 органами НКВД был арестован помощник прокурора Ойротской автономной области Мухарбек Дзгоев. Его обвиняли в участии в контрреволюционной организации, собирании, похищении и передаче секретных сведений иностранным государствам. М. Дзгоев, несмотря на угрозы, непрерывные допросы, виновным себя в шпионаже не признал. Отсутствие доказательств не смутило следователей НКВД. Постановлением Тройки УНКВД Алтайского края от 4 октября 1938 г. М. Дзгоев был признан виновным и на следующий день расстрелян. Политическим репрессиям подвергались бывший прокурор Ойротской автономной области М.Я. Стариков и старший помощник прокурора области С.В. Такмашев.

Споры вокруг российской прокуратуры не утихают, особенно в связи с предстоящим ее реформированием. Доверие населения свидетельствует о том, что авторитет прокуратуры по-прежнему очень высок. Лучшие традиции российской прокуратуры опытные сотрудники передают молодым специалистам. Сегодня возраст каждого третьего работника прокуратуры до 30 лет. Порой им не хватает опыта в расследованиях особо сложных дел, качественном поддержании государственного обвинения в суде, проведении проверок по использованию законов на территории Республики Алтай. Но недостаток опыта компенсируется их целеустремленностью, готовностью работать сутками для достижения результата.

Литература

1. Календарь памятных дат /Ред. коллегия. В.П.Майер, Л.Г.Баштыкова, Л.Н. Шарабура .г. Горно-Алтайск: ГАСРА. НБ РА. 2003. С.23.
2. Там же.
3. ГАС РА.Ф. 52.Оп.1. Д.3. Л.12.
4. ГАС РА.Ф. 52.Оп.1.Д.237.Л.14.
5. ГАС РА.Ф. 52.Оп.1.Д.237.Л.15.
6. ГАС РА.Ф. 52.Оп.1.Д.422. Л.7-8.
7. ГАС РА.Ф. 52.Оп.1. Д.863. Л.1.
8. ГАС РА.Ф. 52.Оп.1. Д.876.Л.1.
9. ГАС РА.Ф. 52.Оп.1. Д.876.Л.2.