Орус-оол С.М.
г. Кызыл
О переводах тувинского героического эпоса на русский язык
В ряду сложных эдиционно-текстологических вопросов современной фольклористики проблема перевода текста занимает значительное место.
Тувинская фольклористика - самая молодая в России. Она, в силу исторических обстоятельств, насчитывает всего 55 лет. Но за несколько десятилетий своего существования она смогла ускоренно пройти многие этапы развития науки о фольклоре. Как известно, стремление сделать фольклор разных народов нашей страны известным людям, говорящим на разных языках, привело к появлению популярных изданий в русском переводе, прежде всего, произведений народного эпоса, в том числе и тувинского. Однако по сравнению с произведениями фольклора других народов Сибири, к тому времени уже известных в адекватных научных публикациях, в 40-60 годы устное народное творчество тувинцев только начинало вводиться в научный оборот, поэтому тувинские героические сказания сравнительно мало переводились на русский язык. Русский читатель познакомился в переводе только с шестью произведениями тувинского героического эпоса. Проблема научно-адекватной передачи тувинских текстов на русский язык остается в тувинской фольклористике самой актуальной задачей и поныне.
Начало переводам тувинского эпоса на русский язык, осуществленным в прозаической форме, положено изданием сборника Л.В. Гребнева "Сказания о богатырях"1. В нем опубликовано три героических сказания: "Алдай-Буучу" - записано А.Тогуй-оолом в 1949 г. от Бюлюка Чымбаевича Салчака из Бай-Тальского сумона Бай-Тайгинского района; "Силач Шагаан-Тоолай" - записано М.Кызыл-оолом в 1944 г. от Тевек-Кежеге Ондара из Алдан-Маадыра Сют-Хольского района; "Силач Баян-Тоолай" - записано М. Люндупом в 1945 г. от Дуктуг-Бора (фамилия и отчество неизвестны) из Кызыл-Дага Бай-Тайгинского района.
Текстологическое исследование позволяет сегодня дать новую оценку первому переводу текстов тувинских героических сказаний в целях их достоверного изучения.
Отдавая должное переводческому труду Л.В. Гребнева, нельзя не отметить, что, несмотря на разные типы мышления, своеобразие форм и закономерностей тувинского языка, он показал глубокое проникновение в сложный материал эпоса, определяемого его жанровыми особенностями. В сборнике "Сказания о богатырях" в передаче оригинала сказаний содержится в целом правильное смысловое содержание; много добротных и выразительных страниц, что было важно для первого ознакомления русского читателя с подборкой произведений тувинского эпоса. Но были у этого первопроходческого издания и свои недостатки. При сличении перевода Л.В.Гребнева и опубликованного текста сказания "Силач Шагаан-Тоолай" нам удалось установить следующие характерные черты передачи оригинала. Мы их сгруппировали по результатам проведенной текстологической работы так:
1.Неточные переводы;
2. Варианты перевода одних и тех же слов и выражений;
3. Предложения (словосочетания), упущенные в русском переводе;
4. Вставленные или добавленные слова.
Сравнительное текстологическое сличение перевода и оригинала текста сказания "Силач Шагаан-Тоолай" выявило, что в общем и в целом переводчик следует приближенно содержанию оригинала, передавая суть эпоса. Но Л.В. Гребнев не придерживается принципа точной передачи смысла произведения. Поэтому этот перевод не является научно-адекватным, нацеленным на точное воспроизведение оригинала, глубину народного языка, его богатства и красоты, скорее, его можно отнести к образно-поэтическому, который делался доступным для восприятия рядовой публики. Ему присуща доходчивость и образность, но вместе с этим и сравнительно свободное обращение с оригиналом, а подчас и отклонение от него. Он ориентирован на то, чтобы облегчить его восприятие русским читателем, а также на то, чтобы с большей ясностью передать сюжетные моменты, которые встречаются в тексте оригинала. В нем сочетаются элементы объяснения текста с его литературно-художественным изложением средствами русского языка, но при этом нередко утрачиваются многие специфические черты и детали. Статистический метод показал, что количество неточностей достигает 154. Следовательно, самая большая часть несоответствий в тексте перевода и оригинала приходится на его неточности. Переводчик добавляет в переводе предложения, уточняющие смысл перевода, которых нет в оригинале. Например, поэтическую формулу "Даш кылдыр соодуп, дага кылдыр баглап" (с.89), Л.В. Гребнев переводит так: "Поставил своего коня на выстойку, чтобы сделать его перед скачками крепким, как камень, как подкова". Здесь вводятся лишние слова, поясняющее значение. Его можно было бы передать так же как в оригинале - формулой, сохраняя при этом ритмику, особенности рифмы стиха, а также все грамматические признаки исконного текста. В результате вольного обращения с оригиналом в переводе в значительной мере утратилась образно-поэтическая природа текста. Л.В.Гребнев неточно перевел типические места и эпические формулы эпоса: описания внешности персонажей, боевого оружия, одежды богатыря, снаряжения коня, рукопашной борьбы главного персонажа с врагами, пира, диалоги. Таких примеров неверного перевода в данном произведении представлено в значительном количестве.
Переводчик далеко не всегда оптимально передает также специфику социальных понятий. В переводе они заменены русскими эквивалентами, не всегда учитывающими своеобразие оригинала. Так, сравнение перевода и оригинала выражения алдын дангына (с.78) показывает, что наряду с другими вариантами, Л.В.Гребнев его переводит как царевна (с.107), в духе образной стилистики русского фольклора, хотя в представлении тувинцев такого понятия как царевна, не было вообще. Точно так же эпитеты, характеризующие тувинского богатыря: кужур эр (с. 104) - добрый молодец (с.127); орлан-шоваа оол (с.60) - удалой молодец (с.90), взяты из русского фольклора. Слова с определяющим понятием добрый или удалой молодец, имеют иной смысл и здесь они не совсем подходят.
Не всегда точно передан в русском переводе и национальный колорит речи, своеобразие этнографических и бытовых реалий, хотя, конечно, очень сложно раскрыть в переводе не имеющие в русском языке словесные обозначения эпической речи сказителя. Замена ряда специфических национальных понятий русскими в переводе не всегда достаточно четко передает эпический дух произведения, его поэтику и стиль.
Л.В. Гребнев одним и тем же выражениям также дает в тексте вариативный перевод, т.е. одно и то же слово оригинала переводится то одним, то другим русским эквивалентом, раскрывающим значение слова каждый раз по-разному. Например, алдын дангына - золотая дангына - 5 разных вариантов перевода, баг адар - стрелять в баги - 4; багай оол - плохой мальчишка - 2 варианта и т.д. Причем даже в этих случаях перевод неточно передает смысл оригинала. Здесь каждый раз выбран неверный вариант перевода. Свободное обращение переводчика с оригиналом с учетом выработки "литературного" приема привело к подобному расширению вариативности слов и выражений. В целом в тексте перевода сказания "Силач Шагаан-Тоолай" нами обнаружено 17 разных вариантов перевода одних и тех же слов и предложений.
В результате текстологического анализа нами выявлены также предложения, словосочетания и слова, упущенные в русском переводе. К ним относятся пропуски обширных текстовых пассажей, многих эпизодов, поэтических описаний, эпических формул, слов и выражений. Это подробные описания внешности главного героя, одежды, его коня, кнута, потника, узды, лука и др. Или в одних случаях портрет богатырского коня дан в полном варианте, в других - переводчик одним предложением резюмировал так: "Имел он быстрого коня Алдын-Кыскыла и богатырские доспехи" /с. 87/. А замедленное действие повествования, выраженное трехкратным, семикратным, иногда даже девятикратным повторением одних и тех же эпизодов и мотивов сокращалось до единичного описания. Так, в переводе отсутствует 5 страниц опубликованного текста (с. 94-99), на которых описывается рукопашная борьба богатыря Кара-Когела с младшим Силачом (Биче-Кара), со средним Силачом (Ортун-Кара), со старшим Силачом (Улуг-Кара). В тексте переведено описание единоборства героя только с первым Силачом Биче-Кара, а эпизоды борьбы с последними врагами героя отсутствуют. Пропущенный текст переводчик заменяет одной короткой фразой: "Кара-Когел победил обоих" /с.123/. Аналогичный прием применен и при переводе диалога коня с богатырем, когда конь упрекает хозяина за его недогадливость. Вместо двух опущенных эпизодов Л.В.Гребнев вставляет в перевод резюме типа "Конь снова подсказал, что ему делать" /с.111/ или "Конь и здесь подсказал, что ему делать" /с. 112/. Подобных пропусков в тексте перевода очень много. Далее в переводе преднамеренно опускаются религиозные мотивы (например: перед смертью деда героя лама читает ему сутру - с. 60, 62), в диалогах - вопросы и ответы персонажей, которые заменяются словами переводчика: "Те спросили, откуда он и куда едет", "Как только Моге Баян-Далай ответил..." /с. 89/ или "Тогда Алдын-Аас предложил снова вернуться домой, но парень настоял на своем" /с.108/.
Кроме этого, в переводе вставлены или добавлены слова и выражения, которых нет в оригинале. Перевод передает, как правило, мысль оригинала, но нередко включает предложения, обозначающие отсутствующие в нем представления. Переводчик как бы комментирует текст своими словами: "Вот какой это был сильный человек!", "Вот какой могучий человек ты!", "Подумал с горестью", "Он такой быстрый", "Дал ему совет как поступить" и т.д.
Таким образом, в результате текстологического изучения сказания "Силач Шагаан-Тоолай" нами выявлено 154 неточно переведенных слов и выражений; 17 разных вариантов перевода одних и тех же слов; 101 пропуск слов, словосочетаний и предложений; 65 добавлений от переводчика. Понятно, что это обусловлено низким уровнем развития тувинской фольклористики 40-60-х годов, возможностями перевода произведений героического эпоса, слабой разработанностью принципов перевода национальных текстов. При всем этом первый перевод тувинского эпоса на русский язык является фундаментом, добротной основой для дальнейшего знакомства русскоязычного читателя с национальным достоянием тувинского народа - его героическим эпосом. Первое издание тувинских текстов на русском языке было определенным шагом на пути освоения фольклорного наследия, предшествием той огромной эдиционно-текстологической работы, которая необходима для широкого введения в научный оборот уникальных образцов устной поэзии тувинского народа в достоверной подаче.
Эдиционно-текстологические исследования приобрели особую актуальность в связи с подготовкой и изданием уникальной двуязычной академической серии "Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока", что благоприятно сказалось на фольклористической работе в республиках и областях этих регионов России. В 1997 году в этой серии вышел в свет том "Тувинские героические сказания"2, содержащий научную публикацию двух лучших образцов тувинского героического эпоса: "Хунан-Кара" и "Боктуг-Кириш, Бора-Шээлей". Автор перевода обоих сказаний - А.В.Кудияров (подстрочный перевод С.М. Орус-оол и Б.И. Татаринцева). При работе с рукописью он руководствовался установленными для серии "Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока" принципами научно-адекватного перевода. Максимальное сочетание точности, соответствующей оригиналу, с доступностью для широкого круга читателей, доведение до русского читателя сути поэтической мысли строго соблюдены переводчиком.
Первый научно-адекватный перевод тувинских героических сказаний на русский язык, выполненный А.В. Кудияровым, точно передает смысл и художественное своеобразие эпического текста. В нем сохранились содержание, художественный стиль, поэтические особенности оригинала, образная система, эпическое звучание стиха, грамматическое и синтаксическое построение. Перевод выполнен весьма удачно и дает емкое представление о своеобразии художественного мышления тувинцев. Ряд тюркских и монгольских слов, терминов и словосочетаний оригинала, объясняющих этнографические реалии, в частности, наименование типичных для тувинцев продуктов питания, названия специфичной национальной одежды, наименования домашней утвари, музыкальных инструментов, а также обозначения мифических существ оставлены без перевода: лепешки-боорзаки, арага, божа-хойтпак, тон, идик, сайзанак, бук, албыс, шулбус, олбук, баг, кадак, ковенчик, согул, сыгыт-хомей и т.д. Их семантика объяснена составителем в пояснительных словарях и комментариях переводчика.
В некоторых случаях А.В.Кудияров вводит в перевод пояснительные слова и выражения типа /склоны/, /жизнь/, /сказала/ и др., отсутствующие в подлиннике. В переводе они заключены в квадратные скобки и добавлены для лучшего понимания текста, его образно-стилевой структуры, уточнения смысла тех или иных слов и правильной его передачи.
Тексты перевода позволяют проследить не только смысловую передачу тувинского текста, но и отчасти его стиховую организацию, чего удалось достигнуть при условии смысловой точности каждой строки.
Что касается проблемы сохранения в переводе соответствия строк оригиналу с целью максимально точной передачи содержания и для того, чтобы читателю было легче ориентироваться в тексте, стихи в большинстве случаев переведены строка в строку. При переводе текстов сказаний с тувинского на русский язык обозначены интервалы через каждые 5 стихов, например, 5, 10, 15, 20 и т.д. Под той же группой номеров, составляющих фразу или предложение перевода, всегда можно найти соответствующий ему текст тувинского оригинала.
В связи с разным синтаксическим строем тувинского и русского языков, А.В.Кудиярову иногда приходилось и переставлять строки. Этим и объясняются случаи несовпадения нумерации строк тувинского текста с нумерацией строк перевода. Если в переводе стихотворная строка переместилась на другое место, то за ней сохраняется ее номер согласно тувинскому тексту.
В ситуациях, когда одна строка оригинала передана в переводе двумя строками, к номеру добавляется уточнение а, отсылающее к первой части стиха оригинала и б, отсылающее ко второй его части:
2915 "Чалым-хаям чарлы берем, Чангыс акым уштуп алыйн!" - дээш, Бир караандан чаш, Бир караандан хан тогулдур ыглап кээрде, Чалым-хая "чалт" кылдыр чарлы берген. |
Перевод 2915 "Утес-скала моя, откройся, Единственного брата своего я вынесу!"- 2918 (а) Сказала и зарыдала. 2917 Льются слезы из одного глаза, 2918(б )Кровь из другого глаза 2916 И /вот/ утес-скала "чалт!" - открылась. |
Для тувинских героических сказаний характерно постоянное возвращение к предыдущим строкам. По Кудиярову, это "словесный повтор, ведущий стилевой принцип народной поэтики, присущий всем устным традициям"3 вроде: /Колданып-диленип олурган иргин./ Колданып дилени бээрге,/ Стала молить, подаяние просить,/ Когда стала молить, подаяние просить.../ "Хунан-Кара", стк. 583-584/. Эти постоянные повторения А.В.Кудияров назвал подхватом и отметил, что "повтор заключительного созвучия, слова или словосочетания в начале следующей фразы или стихотворной строки - характерная стилевая примета устной повествовательной манеры"4. Поэтому повторяющиеся слова сохранялись в переводе, а не заменялись синонимичными выражениями и не опускались. Характерная примета художественного стиля тувинского эпоса - последовательное варьирование одной и той же мысли - оставлены переводчиком также без изменения. Например, По аалам скитаюсь, выпрашиваю пищу-еду/ По землям скитаюсь, выспрашиваю о еде (Аал кезип, аъш-чем дилеп ижип,/ Чер кезип, чем сураглап). Здесь варьируется устойчивое традиционное образное выражение, повторяясь с помощью синонимов внутри короткого диалога героя. Данная вариация выделяет соответствующий текст, усиливает его смысл, эмоциональное и эстетическое воздействие /стк. 924-925/.
Тувинские героические сказания насыщены обильными парными словами, которые придают их поэтике и стилю заметное своеобразие. В зависимости от семантики и состава они передают значение обобщения, собирательности, экспрессивности. Например: "Лук /и/ колчан /с себя/ снял (Ок-чемзээн дужургеш) - в оригинале парное ок-чемзек (букв.: ок - "стрела, пуля", чемзек - "запас пуль и пороха") в современном языке означает "боеприпасы", в эпосе переводчиком дан перевод "лук /и/ колчан", сохранивший специфику грамматического построения оригинала. Переводчик сохранил эту особенность тувинского текста во всех случаях, так как, согласно А.В.Кудиярову, второй компонент усиливает первый: Думала-обдумывала (боданып-ширенип) - букв. "думая-простегивая") - т.е. "все тщательно обдумывая" (оба глагола монгольского происхождения, а также "доннап-баглап" (завязал-привязал). Приведу всего лишь несколько примеров, а таких значительно больше: ажып-шууп (листал-вызнавал), чаа-дайын - битва-сражение, амы-тын - дыхание-жизнь, узум-чигир - изюм-сладости, найыр-хурум - празднование-пирование, и т.д. "Когда такое словоупотребление не вступает в непримиримое противоречие с нормами русского словоупотребления"5, он опускает второй компонент парного слова, например, глаза-уши, когда речь идет только о глазах: Сай Тоюн-ханши /Глаза видеть перестали (Сай-Тоюн кадыннын / Карак-кулаа козулбестеп, (стк. 292-293).
Помимо точной передачи содержания оригинала, перевод сохраняет формально грамматические категории: глаголы передаются глаголами, имена речи - именами. В некоторых случаях причастные, деепричастные обороты, не всегда можно сохранить в переводе, поэтому переводчик заменял их глаголами, придерживаясь норм русского языка:
Дугун дуктеп, Санын санап кээрге, |
/Словно/ волос за волосом перебирая, Число /пегих/ сосчитал... (стк. 76-77). |
В тувинском эпосе описываются различные масти, пол, возраст домашних и диких животных, особенно коней. Переводчиком дан их буквальный перевод: например, кок бора аът- сиво-серый конь, чедишкен сер-чалыы кула аът- молодой взрослый саврасый конь, хоор сарыг теве- желто-каурые верблюды, хурен аът- бурый конь.
Название масти переводится на русский язык лишь в случаях, обусловленных контекстом (например, "Кок-Бора аъдын" переведен здесь не как кличка, а по масти). В остальных случаях она выступает обозначением коня, по типу русских кличек домашних животных: Аян-Кула, Кан-Кара, Озен-Кула, Сарыг-Шокар, Сылдыс-Шокар.
Поэтика, особенно эпитеты, сравнения, народная символика, устойчивые стилистические формулы и типические места, в этих двух эпических произведениях переданы переводчиком с максимальной адекватностью тувинскому тексту. При этом переводчик исходил из семантики текста, сохраняя саму суть традиционной образности. Предлагая перевод цветовых эпитетов, он исходил из того, что цвет передает несколько иной признак предметов и имеет разное значение в соответствующем контексте. Например, "роскошный": ак ог- белая юрта. Это сочетание может выступать и в прямом цветовом значении, так как, по объяснению А.В.Кудиярова, молодоженам ставились новая юрта, традиционно называемая белой (ак)- по цвету покрывающей ее кошмы, белой с лицевой стороны хорошо выделанного войлока6; "богатый": ак мал- букв.: белый скот, в переводе звучит "многочисленный скот", ак балды- букв.: "белый топор", в переводе- "блестящий топорик", ак хол- ак ("белый") в значении "блестящий, светлый" - "светлое озеро", ак монгун- букв. "белое серебро" означает также "светлое серебро" и др.
Эпитет кара переведен также с учетом контекста по-разному (в значении: черный, темный; большой; крепкий, могучий и т.д.)
Особо следует остановиться на цветовом эпитете ала. Он дословно переводится как "пестрый", например, ала-кара таалын "пестро-черная переметная сума". В этом случае, когда описывается цвет предмета и когда имеется рядом другой, дополняющий цветовой эпитет, русское слово пестрый переводчик оставил в своем прямом значении. А словосочетание ала карак - буквально переводится "пестрые глаза", но оно в таком виде не может передавать значение эпитета ала. Слово ала указывает на контраст белого и черного цветов, применительно к глазам - на контраст белка и остальной части глаза. Переводчик к примечаниям к переводу народных сказок7 пишет: "употребление сочетания ала карак преследует художественные цели, указывая в положительном плане на выразительность глаз, их величину, иногда на остроту глаз (ср. с русским словом "остроглазый"), в отрицательном же несет элемент неодобрительной оценки (ср. с русским словом "глазастый"). Поэтому ала карак удачно переведено А.В.Кудияровым как "ясные глаза". Исследовательница хакасского эпоса В.Майногашева считает, что "в ряде тюркских языков ала по отношению глазам означает "серый", отсюда ала карак переведено ею как "серые глаза"8. Н.В. Кидайш-Покровская пишет по этому поводу, что "русское слово "пестрый" не может с наибольшей полнотой передать древнюю семантику эпитета "ала". В эпическом тексте оно должно употребляться в значении "приметный", поскольку лишь пестрый конь может стать приметным среди множества коней в табуне"9, - считает она.
В этом случае А.В.Кудияров переводит "ала" как "пегий" - арбын-тумен алалыг - многие тысячи пегих / коней/ ("Хунан-Кара", стк. 27). На наш взгляд, перевод А.В. Кудиярова словосочетания ала карак в значении ясные глаза и ала в отношении масти коней пегие кони точно передает образное значение данного слова.
Кроме цветовых эпитетов, в обоих текстах точно переведены эпитеты, определяющие материал, из которого сделан тот или иной предмет: алдын - золотой, демир - железный, кан - стальной, монгун - серебряный, шил - стеклянный. Что касается словосочетания "шил бажын" - "дом с окнами", буквальный перевод его - стеклянный дом, оно основывается, согласно А.В.Кудиярову, на осмыслении заимствованного из монгольского языка выражения шилэн байшин, отложившегося в современном сочетании шинэ шилэн байшин (букв.: новый стеклянный дом) - о современных зданиях из стекла и бетона. Для проживающих в юрте, чуме или срубном "глухом" жилище, не знающих оконных просветов, характерной приметой деревянного или каменного здания являлось, прежде всего, наличие в нем стеклянных окон10. Поэтому переводчик перевел его как дом с окнами. Этот перевод точно передал семантическое значение эпитета в контексте.
Устойчивые словосочетания, фразеологизмы, пословицы и поговорки передаются, по возможности, их эквивалентами в тувинском языке. При отсутствии параллелей дается их буквальный перевод и пояснения в комментариях. Так, в сказании "Хунан-Кара" встречается такое определение юного богатыря: "Бажынын конгураазы араалакта, балдырынын эъди каткалакта" - "Пока не очистился пушок на его голове, пока его мышцы голени не окрепли" (стк. 415-416). Фразеологическое значение тувинского выражения "пока он дитя", переведено здесь буквально, без изменения. Другой фразеологизм - Эът-чурээн багай-дыр /стк. 571/ - буквально: "твое тело-сердце плохое" передан переводчиком как "У тебя маловато ума", исходя из того, что чурээ багай - "сердце плохое" означает по смыслу слабоумие. При переводе выражения (чаглыг чурээ...) - букв.: "сердце с жиром" - принят во внимание фразеологизм эът чурек (букв. "мясное" (т.е. мягкое) сердце) - так говорится о добром сердце. Поэтому А.В. Кудияров перевел его как "нежное сердце".
Вместе с тем, в переводе иногда встречаются некоторые разночтения. Это относится, в первую очередь, к парным словам типа "ара-албаты", которое в одних случаях передано как "простолюдин-подданный" /стк.303/, в других - как "подданный люд" /стк. 371/, "подданный" /стк.5068/, ("Хунан-Кара"), "подданный народ" /стк. 1574/ - ("Боктуг-Кириш, Бора-Шээлей"). Но такого рода упущения переводчика немногочисленны.
Таким образом, анализ текстов перевода показывает, что перевод выполнен А.В. Кудияровым весьма удачно и дает достаточно целостное представление о своеобразии художественного мышления тувинцев, что свидетельствует об отличном знании эпической традиции и тонком языковом чутье переводчика.
Примечания