| |
Лекция 3Тема: Литература Киевской Руси.1. Институт духовного отцовства на Руси.2. Основные типы агиографический сочинений.3. Автобиографические черты «Поучения» Владимира Мономаха. |
а/ обращаясь к литературам отдаленных эпох - будь это античная литература, средневековая литература европейских или азиатских стран или литература Древней Руси, исследователь должен отвлечься от оценок, с которыми мы подходим к литературным явлениям нового времени, и попытаться представить себе те специфические условия, в которых развивалась литература в той или иной стране в изучаемую эпоху;
б/ XI - XIII вв. в истории русской литературы называются собственно древнерусской литературой. Это период ещё не расчлененного единства всего восточного славянства. Независимо от места создания произведения той поры распространялись по всей восточнославянской территории и включались в единую литературу, которая лежит у истоков литератур русского, украинского и белорусского народов;
в/ письменность и литература пришли на Русь вместе с принятием христианства, на первых порах книжники - византийские и болгарские миссионеры и их русские ученики - считали своей основной задачей пропаганду новой религии и обеспечение строившихся на Руси церквей книгами для богослужения;
г/ христианизация Руси повлекла за собой коренную перестройку мировоззрения, были отвергнуты языческие представления о мире, природе и человеке, потребовались произведения, излагавшие христианскую концепцию всемирной истории, объяснявшие космогонические проблемы и законы природы;
д/ христианская книжная культура была наложена на высокоразвитую устную культуру восточных славян, существовавшую и в фольклорных, и в политических формах; фольклор явился важным источником формирования литературы и литературного языка; евангельская трактовка Христа как человека устной культуры совпала с представлением о том, что «устный литературный» язык ценнее письменного. Ассимиляция устной и книжной культуры происходит в процессе восприятия книги на слух (прежде всего в церковном чтении).
Рассмотрение древнерусской литературы принято начинать с обзора литературы переводной, так как переводы в X - XI вв. в ряде случаев предшествовали созданию оригинальных произведений того же жанра. Русь стала читать чужое раньше, чем создавать свое. Интенсивная переводческая деятельность достигает расцвета в 30-40-е гг. XI в. при Ярославе Мудром.
Следует обратить внимание на характер культурных взаимоотношений Руси с Византией и южнославянскими странами. Академическое литературоведение XIX в. рассматривало этот процесс как влияние византийской культуры, имевшей древнюю и богатую традицию, на древнеславянские народы. Д. С. Лихачев предлагал рассматривать это культурное явление не как влияние , а как трансплантацию («пересадку), поскольку влиять -то ещё было не на что. В докладе на VI Международном съезде славистов он говорил, что культурные явления «пересаживаются, трансплантируются на новую почву и здесь продолжают самостоятельную жизнь в новых условиях и иногда в новых формах. Не только отдельные произведения, но и целые культурные пласты пересаживались на русскую почву и здесь начинали новый цикл развития в условиях новой исторической действительности: изменялись, приспосабливались, приобретали местные черты, наполнялись новым содержанием и развивали новые формы». В. А. Грихин уточняет эту мысль: «Процессу трансплантации подчинялись прежде всего произведения, относящиеся к жанровой системе мирской литературы, например. Исторические повести и сказания. На произведения церковной системы (библейские книги, патристическая литература) это явление не распространилось, поскольку богослужебные тексты были каноническими» ( патристика от лат. pater - отец - христианская догматическая философия, изложенная в произведениях римских и византийских богословов III - XI вв., почитавшихся как «отцы церкви»).
Грамотность распространялась довольно медленно, и первоначально её оплотами становились храмы и монастыри. По данным Б. В. Сапунова, основанным на проверке летописных записей археологическими сведениями, в XI - XIII вв. в 54 городах Киевской Руси было 264 церкви, в 44 городах - 143 монастыря - это примерно треть из гипотетически возможного числа; в целом же по его методике подсчета, на Руси тогда функционировало примерно 10 тысяч церквей разных категорий, и каждый храм имел свой комплект богослужебных книг. Следует заметить, что Библия в целом была переведена на Руси лишь в XV в., с её чтением и переводом на национальные языки было связано немало запретов. Появление книги в русской культуре вовсе не означало, что её надо было читать - книгу было принять слушать в церкви.
Предельный минимум для приходской или домовой церкви составляли книги, о которых филологу следует иметь хотя бы общее представление, поскольку в русской классической литературе они так или иначе упоминаются, но не всегда поясняются в комментариях:
1. Евангелие апракос (недельноен, праздничное), представляющее собой выбор евангельских чтений в порядке богслужения по праздничным дням и дням недели.
2. Апостол апракос - т.е. выбор чтений из апостольских посланий в богослужебном порядке.
3.- 4. Евхологион - сборник служб и молитв (позднее вместо него стали употреблять Служебник и Требник);
5. Псалтирь следованная, расположенная в порядке богослужебного употребления, или Часовник;
6. Триодь постная, содержащая песнопения в основном великого поста,
7. Триодь цветная, содержащая песнопения пасхи и следующих недель, кончая Троицей;
8. Минея общая, содержащая общие службы святым.
В соборных, кафедрально-епископских и монастырских церквах количество книг было больше:
9. Стихирарь (нотный, со «знаменными крюками») - сборник повседневных стихир на весь год, содержащий в основном песнопения Великого поста;
10. Воскресный Октоих (2Осьмигласник»), содержащий воскресные службы восьми главных церковных напевов;
11. Шестоднев, содержащий песнопения будних дней недели («седмицы»), не разделенные на восемь гласов;
12. Ирмологий, содержащий праздничные ирмосы;
13. Паремийник, содержащий положенные на праздничные дни чтения их Ветхого и Нового заветов;
14-25. Минеи месячные - песнопения всех дней месяца (памяти святых и праздники), числом 12;
26. Типикон (церковный устав), определяющий состав, порядок и чин церковных богослужений на каждый день года, указывающий праздники и посты на целый год, содержал правила монастырской жизни.
Кроме того, в монастырях находились книги церковно-учительные для душеспасительного чтения, например, во время трапезы полагалось читать Четьи - Минеи, сборники житий святых, расположенные по дням месяца.
Книги периода Киевской Руси подразделяются на 3 группы:
1. богослужебные,
2. религиозные четьи,
3. полусветская и светская литература.
По уцелевшим рукописям определено их соотношение как 24 : 11 : 1. Гипотетически установленное количество книг только первой группы варьируется в пределах 130-140 тысяч томов. Исследования, проводимые археологами. Литературоведами, историками искусства и культуры с 50-х гг. прошлого века, раскрывают все новые и новые богатства книжной культуры Древней Руси. Начало же этого явления ярче всего, на наш взгляд, описано в ПВЛ под 1037 г .: «И любил Ярослав церковные уставы, попов любил немало, особенно же черноризцев, и книги любил, читая их часто и ночью и днем. И собрал писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык. И написали они книг множество, ими же поучаются верующие люди и наслаждаются учением божественным. Как если бы один землю вспашет, а другой же засеет, а иные жнут и едят пищу неоскудевающую, - так и этот. Отец ведь его Владимир землю вспахал и размягчил, то есть крещением просветил. Этот же засеял книжными словами сердца верующих людей, а мы пожинаем, учение принимая книжное. Велика ведь бывает польза от учения книжного; книгами наставляемы и поучаемы на путь покаяния, ибо от слов книжных обретаем мудрость и воздержание. Это ведь - реки, напояющие вселенную, это источники мудрости; в книгах ведь неизмеримая глубина; ими мы в печали утешаемся; они - узда воздержания: Если прилежно поищешь в книгах мудрости. То найдешь великую пользу душе своей. Ибо кто часто читает книги, тот беседует с богом или со святыми мужами. Тот, кто читает пророческие беседы, и евангельские и апостольские поучения, и жития святых отцов, получает душе великую пользу» (ПЛДРЛ. Вып. 1. - С. 167).
В этой же записи упоминается, что Ярослав возвел в разных городах много церквей и платил жалованье попам, «веля им учить людей, потому что им поручено это богом».
Встает вопрос - а чему учить? Речь идет явно не об обучении грамотности, не о подготовке духовенства или аппарата управления (для этой цели со времен Владимира отбирались дети «у нарочитые чади» - т.е. у знатных лиц, а об обучении основам христианского мировосприятия.
Русь, школ для мирян практически не имевшая, имела институт духовного отцовства. Каждый взрослый человек выбирал себе духовного отца, как правило, среди священников своего прихода. Этот был свободный выбор наставника, учителя на всю жизнь. Именно духовный отец, трогательно принимая на себя огромную ответственность, отвечал за свою духовную семью перед богом. Обычно складывались духовные семьи из 10 -12 человек - как в нормальной русской семье того времени. Были и большие семьи. Так протопоп Аввакум писал, что у него духовных детей было не то 500, не то 600 человек. Духовный отец надзирал за жизнью своих детей, наказывал, налагая епитимью. Его учеба относилась ко всем сферам жизни (шли к нему за советами житейскими, хозяйственными, медицинскими), но прежде всего духовный отец отвечал за интеллектуальную жизнь своих духовных детей.
Как показывают современные археографические данные, в личной собственности священников находились чаще всего только Требники и Служебники , необходимые для обслуживания бытовых нужд верующих и содержащие молитвы чисто утилитарного характера: охранительные молитвы от сильного дождя, града или засухи, от червей; на освящение нового дома, на спуск нового корабля, на рождение младенца. Требник был нужен для совершения религиозных таинств. Содержание требников и служебник подтверждает, что духовный отец вел настойчивую повседневную работу с прихожанами, с каждым отдельным верующим, обслуживая его личные, конкретные религиозные потребности.
Обычно миряне не каждый праздник, тем более не каждый день посещали церковную службу, обязательно бывая там только в день своих именин - в день памяти святого, в честь которого наречен, в день своего Ангела, небесного заступника. Даже бывая в церкви один раз в год, человек через слушание службы получал довольно большой запас религиозной культуры, этической информации - он прежде всего узнавал биографию своего святого, служившую образцом для подражания, идеалом христианского поведения.
Агиография (от греч.hagios - святой) - это вся художественная литература и искусство, посвященные святым. Данный термин синонимичен выражению житийная литература : слово «житие» буквально соответствует греческому bios (жизнь), латинскому vita. Этим словом еще в византийской литературе обозначался особый жанр, содержащий биографии, жизнеописания знаменитых епископов, патриархов, монахов-основателей крупных монастырей, реже - биографии светских лиц, которых церковь считала святыми. Жития - это биографии святых.
Отец Александр Мень отмечал, что термины «святой» и «святость» восходят к Библии, «где они указывают на тесную связь земного человеческого с верховной Тайной божественности. Человек, именуемый «святым», посвящен Богу, несет на себе печать иного мира. В христианском сознании святые - это не просто «добрые», «праведные», «благочестивые» люди, а те, кто были причастны запредельной Реальности. Им во всей полноте присущи черты конкретного человека, вписанного в определенную эпоху. И в то же время они возвышаются над ней, указывая путь в будущее» (Протоирей Александр Мень Возвращение к истокам // Федотов Г. П. Святые Древней Руси. - М., 1997. - С. 16). Примечание: во Введении к указ. книге Г. Федотова - крупнейшего представителя русского философского возрождения - вы найдете исчерпывающую информацию о канонизации -т.е. установлении Церковью почитания святому.
В учебнике под ред. Д. С. Лихачева и в учебнике В. В. Кускова и Н. И. Прокофьева житийная литература рассмотрена только на ознакомительном уровне, поэтому всех интересующихся данным вопросом отсылаю к «Лекциям и статьям по истории древней русской литературы» проф. И. П. Еремина - см. изд. 2. - Л., 1987. - С. 15 - 37. - и считаю необходимым в ходе этой лекции сформировать представление о трех основных типах агиографических сочинений: житиях-мартириях, житиях-биографиях, патеричных рассказах и о примыкающих к ним апокрифах. Поскольку жития были самым мощным пластом и в переводной литературе, и в оригинальной, и до сих пор остаются любимым христианским чтением, то вполне логично начать изучение памятников литературы Киевской Руси именно с них.
И. П. Еремин отмечал: «Правильному житию» было свойственно неторопливое повествование в третьем лице; иногда допускалось отступление: обращение автора к читателю, похвала от своего имени святому. В композиционном отношении были обязательны три части: вступление, собственно житие, заключение. Во вступлении автор должен просить прощения у читателей за свое неумение писать, за грубость изложения и т. д. В заключении должна быть похвала святому : Житие, наконец, требовало от агиографа (и это один из наиболее существенных признаков агиографического стиля) строго определенного изображения героя или героев повествования - резко отрицательного или подчеркнуто положительного:.
Житие, изображая человека («злодея» или «святого» - безразлично), по возможности стремилось устранить все черты его индивидуального характера: только освобожденный от всего «временного», всего частного и случайного, человек мог стать героем агиографического повествования - обобщенным воплощение добра и зла: Для всех положений у агиографа уже была своя предустановленная схема» ( указ. соч., С. 16 -17).
Рассмотрим схемы основных типов житий.
Житие-мартирий - от греч. martiros - мученик - этим термином обозначается тип житий-мучений, заимствованный из Византии, восходящий к самому раннему слою жизнеописаний периода, когда христианство было гонимой верой, за которую подвижники платили своей жизнью, к I веку н.э. Житие -мартирий организуется по очень строгой схеме - канону, подчиняется требованиями литературного этикета в сюжете и стиле. В каноне жития-мартирия строго следуют один за другим следующие компоненты (смысловые узлы):
• язычник крестится или сообщает, что он верует в Христа,
• ему предлагают отказаться от новой веры и принести жертву языческим богам,
• он отказывается (часто в этот узел включается спор о вере между язычниками и христианином, в котором христианин побеждает, совершая чудеса),
• за отказ его подвергают страшным физическим мучениям, он же, прославляя Христа, либо остается невредимым, либо исцеляется,
• неотрекшегося святого казнят (усекают главу), и на смерть он идет со светлым лицом.
Данная схема не является препятствием для художника, ведь человек вообще мыслит схемами, схема естественная для искусства, это касается не только средних, но и выдающихся авторов. Раннехристианские писатели творили в эпоху Плутарха и Лонга, религиозно и интеллектуально конкурируя с поздним греческим романом. Поскольку в искусстве, как и в других сферах человеческого бытия, действует постулат «победителей не судят», то победить - «переиграть» им необходимо было практически совершенные произведения эллинистической эпохи.
В житии-мартирии оказались соединены черты агиографии и беллетристики: от византийского романа, который ведет свое начало из античности, взяты разработка личной судьбы героев, любовная линия со сложными сюжетными переплетениями (странствования, разлуки, неожиданные встречи, борьба с соперниками, похищения), предопределенность всего происходящего; из агиографии - житийность и мученичество. Жития-мартирии литературоведы иногда называют «жития-романы», поскольку в сюжетах используется традиционная для романа схема (счастливая жизнь добродетельных героев вначале, потом ряд злоключений, разлука, многочисленные испытания в верности в любви и в убеждениях, встреча героев, не узнающих друг друга, счастливая развязка. Христианский элемент сказывается прежде всего в мотиве божьей воли, выраженной через видения, сны и пророчества, во-вторых, в прибавлении после счастливой развязки мученичества героев и их прославления в конце. Текст дополняется религиозно-нравственными сентенциями, цитатами из Священного писания, но эти черты не меняют общего облика памятников как произведений беллетристических. До нас дошли произведения религиозно-нравственные по существу, фактически являющиеся разновидностью светского романа.
Рассмотрим соединение перечисленных черт жития -мартирия на примере «Сказания об Евстафии Плакиде», переведенного в Киевскую эпоху и переписывавшегося русскими книжниками в течение нескольких веков, в XVI в. включенного митрополитом Макарием в «Великие Четьи-Минеи», использовав прием наложения схемы на текст (который ниже цит. по ПЛДРЛ, вып. 2, с. 227 - 245; не забывайте, что в этом издании принят билингвистический принцип публикации, т. е. левая страница - на древнерусском языке, правая - её перевод на современный русский). Примечание: в текстах лекций мы считаем возможным использование пространных цитат из памятников; ведь не всегда у студента, особенно у заочника, оказывается в распоряжении полный текст памятника или хрестоматия; естественно, что во время чтения лекции текст будет звучать более ограниченно и - чаще - в пересказе. Это - потом - в раздел «Предисловие»
Произведение начинается с первого компонента канона мартирия - язычник крестится:.«В дни правления Траяна, когда приносили жертвы идолам , был некий стратилат по имени Плакида, человек высокого и славного рода, имеющий более других золота и всякого добра; он был язычником , но украшал себя праведными делами, кормил голодных, поил жаждущих, одевал нагих: и вообще стремился помочь всем людям. Была у него жена, тоже язычница, но, как и он, творила добрые дела. Человеколюбивый бог, всегда и везде призывающий к себе достойных себя, не посмотрел на то, что он находится во тьме идолопоклонства, - ведь сказано в Писании: «Человек, боящийся бога, в любом народе, приятен ему», - захотел спасти его: Однажды Плакида отправился, как обычно, на охоту: И дал бог человеческий голос оленю , который сказал ему: «Я - Иисус Христос, которого ты почитаешь, не ведая». Услышав это, Плакида упал на землю и сказал: «Верую в тебя, господи, верую:». Вернувшись домой, Плакида стал рассказывать жене своей о великих чудесах Христа, которые он видел: И сказала она мужу: « И я прошлой ночью видела его во сне , и он сказал: «Завтра ты, и муж твой, и дети придете ко мне»: И когда наступила полночь, : пришли они к священнику: сотворил над ними молитву, научил их вере и крестил их : Плакиду он назвал Евстафием, а жену его Татьяну - Феопистией, сына-первенца - Агапием, а меньшого - Феопистом:». (Утром после крещения герой едет на место встречи с оленем, где бог предсказывает ему дальнейшую судьбу - «Ты будешь вторым Иовом в несчастьях»). «Сказал же Евстафий: «Молю тебя, господи, если никак нельзя избежать предначертанного , пусть ныне придет бедствие. Но дай мне, господи, силу и сохрани от злого промышления, и пусть не смутятся наши сердца!»
Далее в права вступает роман: «Когда прошло немного дней, мор вошел в его дом, и умерли все рабы, : пали все кони и скотина. И эту напасть он принял с благодарностью . Тайно ушел он из своего дома с женой и сыновьями. И воры, заметив их уход, ночью украли всё их имущество: Его искали и не нашли; и все сетовали, как внезапно погибло его богатство и сам он пропал; Ночью они встали : и отправились в Египет: и пришли к морю, и увидели корабль: Хозяином корабля был свирепый варвар; итак, они сели на корабль и поплыли: И так как у них не было, чем заплатить, он забрал жену Евстафия вместо платы... Взяв обоих мальчиков своих, он сошел на берег, плача: Так, плача, дошел он до какой-то реки, река была многоводна, и он побоялся перенести через неё обоих мальчиков сразу: Когда он был на середине реки, он увидел, что лев схватил его сына и убежал. Увидев это, он обратился к другому:. И увидел, что и того мальчика уносит волк. Увидев, что его детей утащили звери, он горько плакал, рвал свои волосы и хотел утопиться в реке, - но бог этого не допустил . А между тем лев, переплыв реку выше, пошел в пустыню, неся ребенка, божьей помощью невредимого: Пастухи погнались за львом с собаками. Лев испугался, бросил ребенка невредимого и убежал:. Некие пахари увидели, что зверь несет живого ребенка, стали кричать ему вслед, тот бросил мальчика и убежал; эти пастухи и пахари были из одного села, они приняли мальчиков и воспитали их . Евстафий этого не видел : в воздыханиями и слезами. Дошел он до некоего селения, называемого Вадисон: позволили ему сторожить их посевы; получая плату за это, он прожил пятнадцать лет. Сыновья же его были воспитаны в другом селении; они не знали, что они братья. А корабельщик-иноплеменник привел жену Евстафия в свою землю, но бог так пожелал, чтобы этот иноплеменник умер, не коснувшись её: она стала свободна и так жила. Иноплеменники же воевали с Римом и завоевали много областей. Об этом печалился царь, и вспомнил он Плакиду, который был доблестным и храбрым воином: Он приказал всем искать его, если он жив. Два воина - Антиох и Акакий, - которые всегда служили Плакиде,: пришли в селение: Евстафий же издали их узнал.. И вспомнил он свою прежнюю жизнь и стал плакать и молиться: Они же, глядя на Евстафия, стали понемногу узнавать его: они увидели этот рубец на шее: «Нет, не я» - «Да, это я.» Пока они так беседовали, все жители того селения собрались, как на великое чудо. Воины, успокоив шум, стали рассказывать людям о его жизни, и деяниях, о его храбрости и гордости: одели его в дорогие одежды : и отправились в путь.». Далее происходит череда обретений всего, что было утрачено: Евстафий стал, как прежде, стратилатом, назначил к себе на службу «двух юношей, которые были прекрасней всех», после очередной победы остановился на отдых в том селении, где жила его жена, шатер стратилата был поставлен около её хижины. «А юноши те жили в хижине той женщины, не зная, что она - их мать. Однажды в полдень они сидели и беседовали, рассказывая о своем детстве: они мало что помнили. А мать слушала». В рассказе юношей строго повторяются все элементы первой романной части: богатый дом, ночной побег, мать, оставшаяся на корабле, перенесение отцом детей на берег, звери, крестьяне: Братья узнают друг друга, а мать боится поверить в случившееся, идет к стратилату, узнает его по шраму и рассказывает ему не только то, что услышала сама от юношей, но и недостающую часть -завязку сюжета всего сказания - т.е. начало жития. «Услышав же все это, Евстафий тоже узнал её:. Великий праздник устроил Евстафий в честь такого события, а на другой день он хвалебными словами принес молитву богу. Прославив Христа за его великое человеколюбие. Завоевав всю страну варваров, возвратились они с победой великою:»
Второй компонент канона вступает в свои права в тот момент, когда все счастливы, и новый царь Адриан «: отправился в храм, чтобы принести нечестивые жертвы идолам. : Евстафий же не последовал за ним в храм».
Третий компонент канона тоже краток: «Сказал же Евстафий царю: «Я Христу своему воссылал и буду воссылать молитвы:, иного же бога не знаю и не чту, который сотворил словом всё» Тогда царь велел лишить Евстафия всех почестей и стать ему простым человеком, а также приказал привести жену его и сыновей и их испытать. Но, видя их твердую веру. Повелел царь его с женой и детьми отправить в цикр на съедение зверям».
Четвертый компонент канона: «Выбежал лев и встал около блаженных, поклонился им и отошел, стремясь выбраться с арены, и ушел из цирка. Тогда царь: повелел раскалить медного быка и бросить туда святых: Осужденные воздели руки к небу и помолились».
Пятый компонент канона: «Раздался голос с небес, говорящий: «Пусть будет так, как вы просите. И более этого будет вам дано, потому что многие напасти перенесли вы и не были ими побеждены; ныне же примите мир, получите венцы победные и почивайте во веки веков за ваши страдания». И услышав это, святые с радостью пошли в огонь: Через три дня нечестивый царь пришел на то место: Он увидел тела их невредимыми, и показалось ему, что они живы».
Следует обратить внимание на тот факт, что романная часть текста обрамляется житийной схемой, по объему они примерно равны, Собственно «житийные» черты не уменьшают занимательности фабулы. Суммарный смысл текста выражется в заключительных фразах: «Воистину велик бог христианский! Один истинный бог - Иисус Христос, нет другого бога, который бы сохранил святых своих», :ему же слава, честь и поклонение:».
Житие - биография строится по схеме жизнеописания какого-то подвижника от рождения до смерти и обязательно содержит следующие сюжетные мотивы:
• рождается будущий святой в семье благочестивых родителей, он с детства отличается «прилежанием» к церкви, бежит от радостей и соблазнов «мирской жизни»,
• достигнув совершеннолетия, уходит в пустынь (или бежит от родительской воли),став монахом, являет собой образец аскета и подвижника,
• вокруг него собираются единомышленники, возникает монастырь, святой, как правило, становится настоятелем этой обители и доживает в ней до преклонных лет, борясь с кознями дьявола и совершая чудеса ,
• в глубокой старости он удостаивается смерти-успения, которую встречает со светлой улыбкой от радости встречи с богом,
• после смерти происходят чудеса (смерть в православной традиции красива - это эстетическая заслуга житий).
Одно из первых русских житий (первым, по-видимому, было житие Антония Печерского, основателя Киево-Печерского монастыря) - «Житие Феодосия», написанное в 80-х гг. XI в. монахом той же обители Нестором. Все указанные мотивы встречаются в этом житии, но они написаны с таким удивительным писательским мастерством, что традиционно звучат в тексте только вступление, где книжник молит бога помочь ему, да некоторые молитвы. Особенно привлекают в тексте жития картины мирского и монастырского быта.
Объем памятника по сравнению со «Сказанием о Евстафии Плакиде» велик - 46 с. современного печатного текста, которые и современным читателем воспринимаются в соответствии с замыслом Нестора, т. е. «со всяческим вниманием, ибо слово это исполнено пользы для всех слушающих». Нестору удается держать внимание читателей, делая множество отступлений от сюжетной канвы, вставляя в текст цитаты из священного писания, насыщая его риторическими оборотами. Вычленим в тексте обязательные компоненты канона жития-биографии (здесь цит. по ПЛДРЛ. Вып. 1. - С. 305 - 391):
• «В пятидесяти поприщах от стольного города Киева есть город по названию Васильев. В нем и жили родители святого, исповедуя веру христианскую и славясь всяческими добродетелями : Родили они блаженное чадо свое и затем, на восьмой день, принесли его к священнику: Священник же, взглянув на отрока, провидел сердечными очами, что смолоду тот посвятит себя богу , и назвал его Феодосием». Рос он телом, а душой тянулся к любви божьей. И ходил каждый день в церковь божию, со внимание слушая чтение божественных книг. Не приближался он к играющим детям, как это в обычае у малолетних, но избегал их игр . Одежду носил старую и заплатанную. И не раз уговаривали его родители одеться почище и пойти поиграть с детьми: А кто расскажет о покорности и послушании, какими отличался он в учении не только перед учителем своим, но и перед учащимися с ним?»
• И направился он к городу Киеву, так как слышал о тамошних монастырях: Но там, увидев простодушного отрока в бедной одежде, не соглашались его принять: Вот тогда и услышал Феодосий о блаженном Антонии, живущем в пещере, и окрыленный надеждой, поспешил в пещеру: Великий Антоний: говорил, не только испытывая отрока, но и видя прозорливым взором, что тот сам создаст на этом месте славный монастырь, куда соберется множество чернецов : благословил его старец и велел великому Никону постричь его. Отец же наш Феодосий всей душой отдался богу и преподобному Антонию, и с тех пор стал истязать плоть свою, целые ночи проводил в беспрестанных молитвах, превознемогая сон, и до изнурения плоти своей трудился, не покладая рук.
• Тогда блаженный отец наш Феодосий по повелению преподобного Антония был поставлен священником и во все дни со всяческим смирением совершал божественную службу , ибо был кроток и тих, не изощрен умом, но духовной мудрости исполнен. И братию свою любил чистой любовью ; собралось уже в то время до пятнадцати монахов. Отец же на ш Феодосий смирением и послушанием всех превосходил, и трудолюбием, и подвижничеством, и делами, ибо тело и был могуч и крепок и с удовольствием всем помогал, воду нося и дрова из леса на своих плечах, а ночи се бодрствовал, славя в молитвах бога. Когда же братия почивала, блаженный, взяв выделенную каждому часть зерна, молол за них : Иногда же, когда было особенно много оводов и комаров, ночью садился на склоне возле пещеры и, обнажив тело до пояса, сидел, прядя шерсть для плетения обуви и распевал Давидовы псалмы. И за это все любили его и чтили, как отца, и не могли надивиться смирению его и покорности .. . Они поставили себе игуменом блаженного отца нашего Феодосия, ибо он и жизнь монастырскую уставил по чину и божественные заповеди знал, как никто другой: А еще пакостили бесы в доме , где братия хлеб пекла: то муку рассыпали, то разливали закваску для печения хлеба: он же, надеясь, что приобрел от бога власть над ними, отправился вечером в тот дом и, запершись . Остался там до заутрени, творя молитвы, и с того часа не появлялись на том месте бесы и не озорничали, страшась запрещения преподобного и его молитвы : Однажды темной ночью пришли в монастырь разбойники: но едва приблизились (к церкви), как внезапно свершилось страшное чудо: отделилась от земли церковь и вместе со всеми бывшими в ней вознеслись в воздух, так что и стрела не могла бы до неё долететь, а бывшие с блаженным в церкви не знали об этом : разбойники же, увидев такое чудо, пришли в ужас и в страхе разбежались домой: Такое же чудо с той же церковью видел потом и один из бояр христолюбца Изяслава.
• И вот настал конец жизни его, и уже заранее узнал он день, когда отойдет к богу и настанет час успокоения его, ибо смерть - покой для праведника: ..Помолившись, лег на постель свою, и немного полежав, вдруг взглянул на небо и воскликнул громко и радостно: «Благословен бог, что так свершилось, вот уж не страшно мне, но радуюсь я, что отхожу от света сего!» И можно думать, что сказал он это, увидев явление некое.
А благоверный князь Святослав, находившийся недалеко от монастыря блаженного, вдруг увидел огненный столп, поднявшийся над тем монастырем до самого неба: Братья же заперли ворота и никого не пускали: и сидели возле тела его, ожидая, когда разойдутся люди, чтобы тогда и похоронить его, как он сам повелел. И немало бояр пришло и стояло перед воротами . И вот по воле божьей затянуло небо облаками, и пошел дождь. И разошлись люди. И тотчас перестал дождь, и засияло солнце . И так отнесли Феодосия в пещеру: и положили его, и, запечатав гроб, разошлись. Умер же отец наш Феодосий в год 1073 - месяца мая на третий день, в субботу, как и сам предсказывал, после восхода солнечного.
Исследователи указывают на факты использования Нестором отдельных сюжетных мотивов из византийских житий и патериковых рассказов, но за пределами схемы остается большой объем текста, в чем вы убедитесь, прочитав памятник. Агиограф насыщает житие разнообразными подробностями монастырского быта, описаниями деяний киевских князей и бояр, подробностей постройки монастырских комплексов, даже вводит самостоятельную сюжетную линию матери святого - женщина противится его решению уйти в монастырь, силой возвращает сына, а потом сама принимает постриг и заканчивает свои дни в обители.
Завершая знакомство с жанром жития, укажем, что со временем на основе переводных образцов и собственного опыта первых русских агиографов выработалась схема, переносившаяся из жития в житие как наиболее совершенная норма: герои житий стали напоминать один другого. Об этом явлении мы поговорим в дальнейшем в связи с работой над предложенным Д. С. Лихачевым термином литературный этикет .
Житийная литература бытовала на Руси в двух типах сборников: Четьи-Минеи и Пролог. К ним примыкали и сборники нравоучительных анекдотов, изречений, коротких назидательных рассказов и новелл о жизни и благочестивых подвигах монахов, «отцов церкви» - патерики (русское название - отечники ). Они были чрезвычайно популярны и среди мирян благодаря занимательности, отточенной беллетристической форме, разработке ряда вечных и бродячих сюжетов восточной и европейской литературы. Одним из древних, переведенных ещё Х в., был так наз. «Синайский патерик» или, по греческому оригиналу, «Луг духовный», составленный палестинским монахом Иоанном Мосхом. Анализируя поэтику славянского перевода патерика, В. В. Колесов заметил, что 335 его главок -«слов» «тематически распадаются на несколько групп: чудесные явления, бытовые повести, рассказы о животных и т. д. Всем им присуща незамысловатость повествования, но очень тонкие, иногда трогательные характеристики героев и психологически оправданные их действия и поведение» (ПЛДРЛ. Вып 2. - С. 646; в этом же издании напечатан и Киево-Печерский патерик, цитата из которого приведена ниже. - С. 531-533).
На развитие патерика как устойчивого сборника (жанра) оказал определяющее влияние Киево-Печерский патерик, сформированный в первой трети XIII в. на основе переписки между владимиро-суздальским епископом Симоном и печерским монахом Поликарпом. Некоторые его сюжеты восходят к переводным Египетскому, Синайскому, Скитскому патерикам, а под его непосредственным воздействием были составлены патерики Волоколамский, Псково-Печерский, Соловецкий. Патеричные рассказы учат чисто русскому типу повествования- неспешному (отец такой-то поведал,: случилось то-то и то-то:). В качестве примера обратимся к слову 28 «О святом Григории чудотворце»: «:.Особенное прилежание имел он к молитве, и за то получил власть над бесами, так что, находясь даже вдали от него, они вопили: «О, Григорий , изгоняешь ты нас молитвою своею!» У блаженного был обычай после каждого пения творить запретительные молитвы.
Не желая терпеть гонений от инока, древний враг не в силах ничем навредить ему, наустил злых людей обокрасть его. Он же не имел ничего, кроме книг. Однажды ночью пришли воры и подстерегли старца, чтобы, когда он пойдет к заутрене, войти и взять его имущество. Но почуял Григорий приход их, - ибо обычно он целые ночи проводил без сна, пел и молился беспрестанно, стоя посреди келии своей. Помолился он и о пришедших обокрасть его: «Боже! Дай сон рабам твоим, ибо утрудились они всуе, врагу угождая». И спали они пять дней и пять ночей, до тех пор, пока блаженный, призвав братию, не разбудил их». Мы убедились, что в патеричном рассказе, как того требует жанр, повествуется об отдельном случае (случаях) из жизни инока, а не обо всей жизни, как это делается в житиях святых.
Особое место в агиографии в целом и в литературе Киевской Руси принадлежит переводным апокрифам - от греч. тайный, сокровенный. Это тексты, содержащие конкретные подробности, не известные по другим источникам, о жизни Христа, Богородицы, других библейских и евангельских персонажей, первоначально предназначавшиеся только посвященным. С 4 века они попали в списки запрещенных - «ложных, отреченных» книг - индексы. В апокрифических сочинениях затрагивались вопросы мироустройства, сотворения первых людей, бессмертия, греха и наказания, нравственные проблемы. Они ставились и решались в занимательной форме, с широким привлечением бытовых деталей («Хождение богородицы по мукам»), и использовали не только христианские , но и фольклорные мотивы и символику, принимая форму религиозной легенды («Сказание отца нашего Агапия») или даже загадки ( «Беседа трех святителей»). Занимательность, соединенная с назидательностью, обусловили их долгую жизнь в древнерусской письменности, где они выполняли роль народной Библии.
Апокрифические жанры: сказания, хождения, видения, слова, евангелия (от Никодима, от Фомы, Первоевангелие от Иакова), жития. Один из любимейших русских апокрифов - «Хождение Богородицы по мукам», о котором упоминает Иван Карамазов в романе Достоевского. Образ Богородицы - заступницы рода человеческого перед Богом, всегда жил в древнерусском искусстве (см. раздел «Образы богородицы» в кн. Н. А. Барской «Сюжеты и образы древнерусской живописи». - М., 1993.- С. 30-45). Богородица, полная сострадания к грешникам, трижды молит Бога о даровании им временного покоя от мук; сопровождаемая апостолом Михаилом, она спускается в ад и видит страшные картины мучений - воздаяние за всё содеянное на земле. Текст собственно хождения - первой части произведения - не является сюжетным повествованием, он строится как одна мозаичная картина по схеме: и увидела святая - и спросила ангела - и сказал ей ангел; иногда в неё вставлены реплики мучающихся грешников, например: «И увидела святая богородица мужа, висящего за ноги, поедаемого червями, и спросила ангела: «Кто это? Какой грех он совершил?» И ответил ей архистратиг: «Это человек, который получал прибыль за своё золото и серебро, за то он навеки мучается» (ПЛДРЛ. Вып. 2, - С. 171). Интересно, что уже в столь раннем памятнике особым образом строится художественное пространство - потусторонний мир, ад, по которому проходит Богородица, ориентирован по четырем сторонам света.
Подведем итог обзора агиографических сочинений Киевской Руси. Во-первых, жития были не только самым мощным пластом переводной литературы, но и самым любимым типом чтения, о чем свидетельствуют многочисленные списки переводных и оригинальных сочинений этого жанра. Во-вторых, они дали возможность изображения жизни человека в письменном произведении. Этой возможностью сразу же воспользовались русские книжники для создания собственных вариантов жизнеописаний.
Д. С. Лихачев заметил, что в литературе Киевской Руси «многие более или менее талантливые произведения выходят за традиционные жанровые рамки. Они отличаются младенческой мягкостью и неопределенностью форм» (Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе. - Л., 1986. - С. 83). О причинах этого явления мы поговорим на следующей лекции, процитированную же мысль используем в качестве связующего звена между вопросами 2 и 3. Вне жанровых канонов киевского периода стоят многие выдающиеся произведения. Обращаю ваше внимание на три произведения, в которых даже начинающий филолог способен усмотреть нетрадиционные формы: «Моление Даниила Заточника», «Слово о полку Игореве» и «Поучение» Владимира Мономаха. Черты агиографического текста проявляются в третьем, что и позволяет включить житие- «исключение» в рамки данной лекционной темы.
Владимир Всеволодович мономах (1053 - 1125) - великий князь Киевский, получил свое прозвание по линии матери (дочери византийского императора Константина Мономаха). Он был крупнейшим политическим и военным деятелем рубежа XI - XII вв.. Д.С. Лихачев пришел к выводу, что Мономах, не являясь противником всё углублявшегося деления Руси на отдельные княжества, стремился сохранить политическое, военное и культурное единство государства на основе княжеских договоров о союзах между собой (см. подробнее: Лихачев В. Д. Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. 2-е изд. - М.,1979.- С.141-161). При нем был установлен культ святых Бориса и Глеба, князей, безропотно подчинившихся старшему брату и погибших от руки подосланных им убийц. Культ этот должен был подать пример полного подчинения младших старшему князю и вместе с тем осудить Святополка Окаянного, не пожелавшего считаться с правами младших братьев (см. написанное в середине XI века «Сказание о Борисе и Глебе» и в конце XI в. - «Чтение о Борисе и Глебе» монаха Киево-Печерского монастыря Нестора). Владимир Мономах покровительствовал летописанию, напоминая об историческом единстве княжеского рода и пропагандируя легенду о происхождении всех русских князей от Рюрика. В 1113 г . был призван на киевский стол.
Главное литературное произведение Мономаха - его «Поучение» детям и «инь кто прочтет». Оно состоит из трех частей: собственно «Поучения», «летописи» его жизни (или автобиографии) и письма (грамотицы) его постоянному политическому противнику князю Олегу Святославичу Черниговскому (до 1962 г . к ним присоединяли и четвертую часть - «Молитву». «Поучение» сохранилось в единственном списке в составе Летописи Лаврентьевской под 1096 г ., так как события письма к князю Олегу относятся к этой дате. Но «летопись жизни» создана позднее, о чем свидетельствует перечень походов самого князя, заканчивающийся походом против минского князя Глеба в 1117 г . и признание Мономаха в начале: « Сидя на санях , помыслил я в душе своей и воздал похвалу богу, который меня до этих дней, грешного, сохранил: Если же кому не люба грамотка эта, то пусть не посмеются, а так скажут: на дальнем пути, да на санях сидя , безлепицу нес» (ПЛДРЛ. Вып. 1. - С. 393) . Подчеркнутые нами выражения следует понимать как метафору близкой кончины, так как в старину мертвых в церковь отпевать возили на санях.
В первой части памятника усматриваются черты распространенного в средние века жанра «поучений детям, относящегося к красноречию (имеются в виду речи, называвшиеся в старину поучениями и словами ). Мономах обращается не просто к детям, а к наследникам государственной власти (исследователи проводят параллели с поучением византийского императора Василия, с «наставлением» французского короля Людовика Святого сыну Филиппу, с сохранившимся в библиотеке тестя Мономаха - англосаксонского короля Гаральда «Отцовским поучением» VIII в.; из поучений к простым детям произведение близко наставлению Исихия, известному по Изборнику 1076 г . - походной книге самого Мономаха).
Автобиография Мономаха, присоединенная к «Поучению», как жанр известна в сравнительно поздних образцах XVIIв. и в отдельных автобиографических заметках, включенных в состав памятников XVI-XVII вв. Во всех специальных справочниках вы найдете указание на то, что для XI-XII вв. жанровых аналогий автобиографии Мономаха указать нельзя. Итак, своеобразие произведения определяет соединение в нем черт красноречия и агиографии (жизнеописания).
«Все дошедшие до нас памятники церковного и светского красноречия Киевской Руси по содержанию своему и по форме четко делятся на два разряда: памятники красноречия дидактического и памятники красноречия (пользуясь терминами античной риторики) эпидидактического (торжественного): Красноречие дидактическое обычно преследовало чисто практические цели непосредственного назидания, информации, полемики. В литературном обиходе Древней Руси произведения этого типа обычно обозначались терминами «поучение» или «беседа». Поучения или беседы обычно невелики по объему, часто лишены каких-либо риторических украшений, писались или произносились не общедоступном, почти живом, разговорном древнерусском языке» (Еремин И. П. -С. 65). По классификации И. П. Еремина «Поучение» Владимира Мономаха следует рассматривать как памятник учительного или дидактического красноречия.
В начале «Поучения» Мономах дает сыновьям наставления, повторяя всё то, что говорил ему некогда и его отец, т.е. что приличествовало сказать в такой момент; в назидание сыновьям он выписывает ряд цитат из Священного Писания (по принципу гадания по книге: «: взял Псалтырь, в печали разогнул её, и вот что вынулось:»). Вам нетрудно будет увидеть это в тексте, даже если изучать памятник придется по хрестоматии.
Затем моральные наставления перерастают в политическое завещание, в уроки управления государством. Эти две части четко разграничены между собой: «Прочитав эти божественные слова, дети мои, похвалите бога, подавшего нам милость свою; а то дальнейшее - это моего собственного слабого ума наставление. Послушайте меня, если не все примете, то хоть половину» (ПЛДРЛ. Вып. 1. - с. 399). Девизом этой части можно считать слова «Чего не умеете, тому учитесь».
«А теперь поведаю вам, дети мои, о труде своем, как трудился я в походах и на охотах с тринадцати лет» (С.403) - начинает князь автобиографическую часть памятника. Основываясь на описаниях походов Мономаха, которых «всего: было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших», можно вычертить подробную карту Руси того времени, пройденной князем вдоль и поперек, и составить историю политических связей Руси, и военных подвигов Мономаха, в том числе и избиения пленных. Последний факт явно вступает в противоречие с первой частью памятника. Создается впечатление, что личность автора раздваивается. Тому можно найти объяснение в тексте. «Я, худой, дедом своим Ярославом, благословенным, славным, нареченный в крещении Василием, русским именем Владимир:», начинает Мономах произведение, декларируя в этой фразе приверженность к двум культурам. В этом вопросе сошлемся на мнение академика А. М. Панченко: «Для летописца Владимир и после крещения остался Владимиром, хотя его надлежало именовать Василием. История помнит не Георгия, а Ярослава Мудрого, не Романа и Давида, а Бориса и Глеба. Их канонизация под именами мирскими, а не крестными, как и почитание Св. Ольги, а не СВ. Елены - красноречивое свидетельство о русской свободе в церковных делах. Эта двоименность, сохранившаяся у рязанских князей вплоть до XV века, а у дворян и крестьян почти до смуты, осознавалась, бесспорно, как сосуществование языческого «обычая» и христианского «закона»: Соответственно двоименности автора оно («Поучение» - Т. Ш.) разделено на две не похожих одна на другую части. Про первую можно сказать, что она написана Василием: Вторая часть написана князем Владимиром, воином и охотником. Достаточно прочесть её, чтобы увидеть: ни Десятисловие, ни Нагорная проповедь на этот текст не влияют» (Гумилев Л., Панченко А. Чтобы свеча не погасла: Диалог. -Л., 1990. - С. 48-49). Читая Панченко, мы убеждаемся в том, что при чтении любого текста следует знать эстетический код эпохи, в которую он был создан.
Памятники, стоящие вне жанровых канонов средневековья, свидетельствуют, что Киевская Русь, приняв христианство, не превратилась в страну, залитую елеем, а продолжала развивать неповторимую национальную культуру, памятниками которой стали дошедшие до нас литературные произведения того времени, в том числе и агиографические.
1. Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе. -Л., 1986. - С 57 - 78..
Художественные тексты :
1.Лесков Н. С. Лев старца Герасима.
• Толстой Л. Н. Отец Сергий. (по любому изданию).